Сказание о землях, с которых начинался путь «встречь солнцу»
22 Ноября 2022
Ещё до 6 октября, когда фильм «Сердце пармы», снятый режиссером Антоном Мегердичевым, вышел в широкий кинопрокат, на просторах Интернета появились превосходные отзывы о нём и как о художественном произведении, и как о картине, несущей мощный идейно-патриотический заряд. И если в одноименной книге Алексея Иванова, по мотивам которой снят фильм, нечто такое обнаруживается, то кинокартина, хоть и выделяется на фоне современной российской кинематографической серости профессиональной операторской работой Сергея Астахова и уверенной постановкой батальных сцен, всё-таки от шедевральности далека.
Примерно так же неблизко, как Москва от Перми Великой в годы, фиксируемые романом и кинолентой. Это сегодня полторы тысячи километров воспринимаются транспортной пустяковиной, а в период становления Московского государства преодоление такого расстояния по бездорожью через трясины, непроходимые леса, укрывавшие лютых зверей и еще более лютых двуногих тварей, приравнивалось к подвигу.
Сюжет фильма прост. События разворачиваются в Перми Великой, на северо-западном Урале. Удельный князь Михаил Ермолаевич, влюбившись, берет в жены вогульскую ведьму Тичерти. Русскому князю противостоит харизматичный хакан пелымских вогулов Асыка. Он поклялся уничтожать надвигающихся с запада православных переселенцев и не допустить перехода его одноплеменников из язычества в христианство. И кое в чём Асыка преуспел. Он нападает на центральное поселение Великой Перми Усть-Вым и убивает князя Ермолая – отца Михаила. Юный княжич чудом спасается и наследует удельные владения на восточных окраинах Московского государства. Возмужав, Михаил женится на ведьме Тичерти, которой стремится обладать и харизматичный Асыка, что у него и получается.
На этом и закручивается основной сюжет. Лирическая линия слегка переплетается с политической. Великий князь московский подозревает своего пермского наместника в сепаратных настроениях и решает привести Михаила Ермолаевича к покорности. Происходит эпическая битва, сравнимая в киношной транскрипции с Куликовским полем и Грюндвальдом, под которым в 1410 году объединенное польско-литовско-русское войско разгромило Тевтонский орден и вставших под его знамена многочисленных европейских рыцарей. Особенно эффектно в киношной сече, происходящей средь болот и топей, участвует кованая русская рать, правда, непонятно, каким образом она там оказалась. Пермский князь со товарищи бьется храбро и отчаянно, уничтожив немало врагов, но сила солому ломит, и Михаил попадает в плен.
Князя везут в Москву. Некоторое время он сидит в подвале на цепи. Потом его навещает великий князь, рассказывает о замыслах объединить под своей рукой все православные земли и примыкающие к ним территории. Михаил идеей проникается, получает свободу и возвращается на княжение в удельные владения. Здесь его ждет очередной приятный сюрприз. Грозный Асыка, ранее переманивший к себе Тичерти, возвращает супругу Михаилу. Расстаются православный князь и хакан-язычник, если не друзьями, то философскими единомышленниками в оценке окружающей их гнусной действительности.
Хэппи-энд. Зрители покидают зал. Те из них, кто надеялся увидеть реальные события прошлого, уходили в чрезвычайном недоумении и разочаровании от представленной авторами ленты фантазийной трактовки дней минувших. Пришедшие посмотреть увлекательный фильм покидали зал с отчетливым пониманием, что клиповые лоскутки сюжета лишают поступки героев логики и мотивации, да и вообще непонятно, «кто есть кто и зачем». Прочитавшие роман смогли сложить киноповествование в целостную картину, но учитывая, что в современном российском обществе публика, способная осилить несколько сот страниц печатного текста, составляет крайне незначительный процент, зрителей, понявших суть происходившего на экране, не много.
Остается ждать появления на телеканале «Россия» серила. Возможно, он расставит всё по местам и даст ответы на повисшие в воздухе вопросы. И среди них: что же за штука такая – Парма, и почему у Алексея Иванова в заглавии романа она с прописной буквы, а в фильме со строчной?
Эту загадку я способен читателям и зрителям объяснить. Парма – хвойная тайга на невысоких горах и увалах Урала. По аналогии с ней иногда так называли и Пермь Великую. Поэтому Парма в качестве географического названия пишется с прописной буквы, а как обозначение тайги – со строчной.
Фильм и книга относят нас к историческому периоду между 1455 и 1473 годами, когда на великокняжеском престоле в Москве Василия Тёмного сменил его знаменитый сын Иван III, возглавлявший государство с 1462 по 1505 года. Он начал проводить жесткую политику централизации государства, решительно подавляя всякое сопротивление. К концу долгого правления Иван III станет именоваться не великим князем Московским, а государем вся Руси. Уже не князь, но ещё не царь.
Ивана III не следует путать с его внуком – тоже Васильевичем, Иваном IV, более известным у нас под названием Грозный. Он первым из московских государей принял титул царя. Иван IV занимал московский престол с 1533 по 1584 годы. Его дед – Иван III, получивший прозвание «Великий», представлялся современникам и потомкам не менее грозным, чем внук. Головы рубил, сажал на кол и четвертовал, не задумываясь. И если историки до сих пор не могут сойтись во мнении, убивал или нет Иван Грозный своего сына, то большинство ученых склоняются к выводам, что Иван Великий способствовал тому, что не только его сына умертвили, тоже, кстати, Ивана, но и внука по имени Дмитрий отправили в лучший из миров.
Много и других параллелей в судьбах двух царственных Иванов, поэтому я и прошу читателей не путать внука с дедом, как делают некоторые рецензенты фильма, да и сами авторы картины. Они, по устоявшейся в современном отечественном кинематографе традиции, не унижаются приглашением консультантов. Оружие, костюмы, городские укрепления и многое другое в фильме либо значительно опережают своё время, либо, наоборот, заимствовано из времён прошлых, а то и вовсе, как доспехи князя Михаила, представляют собой плод безудержной, ничем не подкрепленной фантазии авторов киноленты. Впрочем, литературные и экранные события не следует воспринимать как исторически выверенное повествование о делах и свершениях дней минувших.
Взять, к примеру, кульминационное событие обоих произведений – поход князя Федора Пёстрого в 1472 году на Чердынь для усмирения Перми Великой, вздумавшей противиться приказам московского государя. Поход действительно имел место. Реально существовавший исторический персонаж князь Михаил Ермолаевич, не в художественной трактовке, а в реальных исторических декорациях, судя по всему, возжелал править единолично. Подобное развитие ситуации тем более допустимо, если учесть, что, вероятно, пермский князь являлся представителем родоплеменной знати одного из автохтонных народов Перми Великой.
В книге и фильме Михаил Ермолаевич правитель милосердный, не желающий проливать кровь. В реальности – пермский князь не отличался от себе подобных. Самостоятельно, не получив разрешения суверена, развязал войну против вогулов, задерживал отправку пушного ясыка, больше благоволил татарским купцам, чем московским, отказался идти в поход на Казань с братом Ивана III Юрием, еще одной трагической фигурой отечественной истории.
До поры до времени строптивость сходила с рук удельному князю. Михаил Ермолаевич умело использовал противоречия между Москвой и Великим Новгородом, у которого имелись экономические интересы на северо-западном Урале. И удельный князь, судя по всему, получал помощь от феодальной республики. Но в 1471 году Иван III присоединил новгородские земли к Москве, и Михаил лишился поддержки с берегов Волхова.
Сражений, хотя бы отдаленно похожих на то, что мы видим в фильме, в военной экспедиции Федора Пёстрого не происходило. Вычегодско-Вымская летопись сообщает нам о том, что рать Федора Пёстрого из похода вернулась, не потеряв ни одного человека. Не могли они похвастаться и значительными боевыми трофеями: «3 пансыри, да шелом, да две сабли булатные». Сие означает, что противники Федора Пёстрого больших потерь также не понесли. Посланные на Пермь московские полки, согласно последним археологическим исследованием, в основном жгли языческие святилища. Князь Михаил мирно сдался в плен, что обусловило ему прощение от Ивана III.
Фильму, конечно, требовалось «эпохальное сражение». Зрителя на просмотр «Сердца пармы» одной смуглой наготой Тичерти не завлечь. Потребовалась яростная и жестокая сеча под стенами Чердыни. В ней воины обеих сторон без отдыха часами машут мечами и саблями, как теннисисты ракетками на уимблдонских кортах. Этот двадцатиминутный эпизод, даже если знаешь, как происходили сражения в позднем Средневековье, смотришь с интересом. И если бы не одно «но», создателям фильма вполне можно было простить прегрешения перед историей. Требуется же как-то «отбивать» потраченные на съёмки 600 миллионов рублей.
Упомянутое «но» заключается в том, что для внимательного зрителя причины отступления авторами фильма от исторических реалий имеют уже не художественный, а идеологический контент. Битва призвана показать кровавую суть московской экспансии на восток.
Реальные события прошлого, например, налеты Асыки на пермские городки, дают хорошую историческую основу для батального кино.
В романе «Сердце Пармы» существует подстрочное объяснение причин, по которым автору потребовалось под стенами Чердыни развернуть сражение. У Алексея Иванова отчетливо прослеживается мысль о том, что отсюда, с северо-западного Урала, начался великий путь русских землепроходцев «встречь солнцу», который завершится спустя столетия на западных и восточных берегах Тихого океана. Кровопролитием у стен Чердыни писатель стремился сказать, что освоение Московским великим княжеством, а затем и Россией, Урала, Сибири и Дальнего Востока – явление эпохальное, сложное, которое означало триумф для одних и трагедию для других. На чьей стороне модный ныне писатель, судить не берусь, хотя неизбежность именно такого исторического пути Алексей Иванов понимает. О причинах, которые дают мне право сделать такой вывод, скажу чуть ниже.
В последней книге писателя «Тени тевтонов» через размышления одного из героев некоторые мировоззренческие основы Алексея Иванова просматриваются. Они витиеваты, запутаны, сочетают противоположности, как характеры персонажей большинства его произведений, в том числе «Сердца Пармы». Это герои, которые не вызывают симпатий.
Амбиции князя Михаила приводят к гибели сотен людей, но сам он, столкнувшись с Иваном III – цельной и сильной натурой, тут же отрекается от всех идеалов. В другом романе Алексея Иванова «Золота бунта» сплавщик Осташа, чтобы потешить собственные амбиции и обрести шаткое душевное равновесие, погубил и искалечил несколько десятков человек. И персонажи с сомнительным набором душевных качеств и мотиваций переходят у писателя из романа в роман.
«Тени тевтонов» в этом ряду исключение, но лишь только потому, что характеров у персонажей нет. В новом романе, что не образ – то препарированный до скелета плакатный лозунг. В философском трактате такой подход вполне уместен. Но роман «Тени тевтонов» – очевидный образец коммерческой прозы. После прочтения книги вынес её к ближайшим от дома мусорным контейнерам. Не по идеологическим соображениям, по художественным. В романе «Тени тевтонов» Алексей Иванов свой литературный жанр, который он называет мистическим реализмом, довел до абсурда, до шаблона, до угадываемости с пролога о сути эпилога.
Шаблон просматривался и ранее. Во всех произведениях, отнесенных к мистическому реализму, ведется поиск чего-то, имеющего яркий метафизический окрас. В «Тенях тевтонов» – меча сатаны, в «Тоболе» – кольчуги Ермака, в «Золоте бунта» – клада, предназначенного Пугачеву, в «Сердце Пармы» – золотой бабы Сорни най. И всегда «позади вороньё и гробы». Но при всей видимой шаблонности автору до последнего романа удавалось за счет многоплановости и увлекательности сюжетов уходить предсказуемости, что делало его произведения интересными и востребованными широкой публикой от профессора до школьника.
Все экранизации произведений Алексея Иванова не смогли перенести на кинематографический язык многомерности сюжетов книг писателя, а потому оказались обречены на создание в лучшем случае сериалов и кинолент одноразового использования. Глубину, последовательность и логику событий кинематографисты стараются заменить лубками красивостей, что отчетливо прослеживается на финишных кадрах фильма «Сердца пармы»: Князь Михаил идет за сохой по пашне, хакан Асыка возвращает жену сопернику и, подняв в приветствии руку, скрывается за сосновыми ветвями густой пармы. Из всего происходящего смело можно делать вывод, что мир и согласие наступили на землях Перми Великой, где заканчивается Европа и начинается Азия. Слеза умиления покатилась по щеке сентиментального зрителя…
Книга завершается иной картиной. Асыка убивает князя Михаила, что соответствует историческим реалиям. Вогульский хакан продолжал набеги на земли московского государства. Один из самых удачных походов состоялся в 1481 году. При обороне столицы удельного княжества укрепленного городка Покчи погиб князь Михаил и два его сына. Эти события замедлили, но не остановили движение русских первопроходцев «встречь солнцу».
Спустя столетие, во времена позднего царствования Ивана IV казаки Ермака преодолеют Уральские горы и устремятся в Сибирь… Еще через семь десятилетий счастливый случай прибьет к берегам Камчатки коч Федота Алексеева (Попова)… Отзвуки этих событий прослеживаются, на мой взгляд, в самом удачном романе Алексея Иванова – «Тобол». Прочесть его рекомендую, как и книгу «Сердце Пармы», а уж потом смотреть фильм, чтобы сравнить литературную основу и её экранное воплощение.
Владимир СЛАБУКА
