03 Сентября 2024
«Средь суеты и рутины бумажной в каждой судьбе возникает «Однажды…»
Мои родители выросли в одном детском доме. Своих родственников они не знали, в раннем детстве мечтали обрести новую семью, но, став подростками, осознали, что их судьбы и будущая жизнь зависели только от собственных решений и поступков. В старших классах они познали взрослую жизнь и поклялись никогда не расставаться. Воспитатели приюта предупреждали юную воспитанницу о последствиях близости с неопытным юношей, но это не уберегло выпускницу интерната от нежелательной беременности.
Скандал в стенах детского дома удалось скрыть, поскольку влюбленные к моменту окончания обучения достигли своего совершеннолетия. Директор приюта предложила будущей матери доносить ребенка под своим присмотром, оставить дитя на попечение государственных органов и начать новую жизнь без обузы и проблем. Однако беременная девушка уже любила неродившееся дитя и не хотела раньше времени сиротить его. Она сама помнила каждую бессонную ночь в ожидании своей мамы, которая должна была спасти ее от одиночества, но так и не появилась в жизни маленькой и несчастной девочки.
Выпускникам интерната должны были предоставить квартиру в родном городе, но чиновники в ответ отрицательно мотали головой, разводили руками и предлагали ждать строительства нового жилья. Влюбленные «вооружились» скромной домашней утварью, собранной сотрудниками детского дома, и отправились в соседнюю «вымирающую» деревню, где можно было практически даром занять комнату в общежитии. Когда-то жители этого населенного пункта гордились успехами своего труда и побед в социалистических соревнованиях, о чем свидетельствовали остатки облезлой доски почета на центральной площади возле местной администрации, но с переходом к рыночной экономике в стране завод закрылся, колхоз развалился, народ «хлынул» в соседние города в поисках хоть какой-нибудь работы.
Местная молодежь трудиться за копейки отказывалась, но молодая приезжая семья искала любое занятие для заработка. Поселковая администрация с огромной радостью приняла в свой штат молодого дворника и юную уборщицу. После моего появления на свет работал только папа. Денег катастрофически не хватало, но односельчане помогали картошкой и вещами. Когда мне исполнился год, отец получил повестку в армию и был вынужден отправиться на военную службу.
Мама ждала своего солдата, писала трогательные письма, отсылала наши фотографии. После срочной службы отец заключил контракт с Министерством обороны и остался служить в своей части. Он обещал приехать в свой отпуск домой, но не вернулся. Маме сообщил, что встретил другую женщину, влюбился и предложил меня отдать в детский дом, где сам провел свое детство и юность.
Раздавленная предательством любимого человека, молодая женщина впала в отчаяние. Она отказалась от еды, лежала на своей старой скрипучей кровати и постоянно плакала. Этот период своего детства я не помнила, но в осознанном возрасте невероятно страдала, если видела слезы мамы, даже если она просто резала лук.
Мне сложно представить, как ей удалось прийти в себя, но вскоре после расставания с отцом она смогла «выбить» нам квартиру в родном городе, куда мы переехали, как только получили заветные ключи.
Мама отдала меня в детский садик, устроилась уборщицей в ЖЭК и поступила в товароведческий техникум. Спустя год она стала работать кассиром в продуктовом ларьке, рядом с нашим домом, а после получения диплома товароведа устроилась в центральный магазин. Тогда я впервые попробовала сыр с большими дырками и копченый балык красной рыбы.
По вечерам мы мечтали о поездке к теплому морю, диковинных омарах и несметных богатствах. С мамой мы никогда не ссорились, я ее старалась не огорчать, но иногда она горько плакала в ванной и могла допоздна засидеться с подружками в компании крепких горячительных напитков.
Учеба в школе мне давалась нелегко, но я увлеклась психологией, читала много специфичной литературы и вскоре освоила правила безупречного общения, позволяющие выстраивать благоприятные отношения с окружающими людьми. Я усердно занялась общественной жизнью школы и закончила ее без троек. Однако этих навыков для поступления в институт на бюджетное отделение оказалось недостаточно, я с треском провалила вступительные экзамены, но не стала пропускать целый год и подала документы в педагогическое училище. Мне хотелось стать профессиональным психологом, но дорогостоящее обучение было не по карману нашей семье, поэтому я ограничилась дипломом учителя начальных классов и после окончания училища отправилась работать в школу, которую закончила сама.
Педагогический состав школы с радостью принял меня в коллектив и всячески старался мне помочь. Я получила в распоряжение свой первый «А» и на целых четыре года стала старшей строгой сестрой для двадцати совершенно разных, но безумно интересных чужих детей.
Тогда я считала себя самым счастливым человеком: любимая работа была в радость; парень Миша, с которым я встречалась еще с училища, сделал мне предложение стать его женой.
Мы познакомились на вечеринке у жениха моей подруги и сразу стали встречаться. Мой избранник не был красавцем, но обладал чувством юмора и красиво ухаживал. Миша был старше меня на пять лет, к моменту нашего знакомства заканчивал юридическую академию и получил приглашение работать в Арбитражном суде. Он вырос в полной и состоятельной семье, где мечтали о роскошной и успешной невестке. Увидев меня, мама Миши скривилась и все пять лет нашего союза всем своим видом показывала свое недовольство выбором сына.
После смерти бабушки Миши он получил в наследство ее квартиру и решил объединить наши судьбы узами брака. Его родители пришли в ярость от этого решения, долго выпытывали срок моей беременности, которой не было, но в конце концов сдались и согласовали дату свадьбы.
Моя мама тоже была не в восторге от будущего зятя. Миша ей казался манерным и пафосным мужчиной, застрявшим в детских рассуждениях о планах на жизнь, но сопротивляться нашему браку она не стала. Сентиментальная женщина достала все свои сбережения, чтобы купить мне самое роскошное свадебное платье и туфли. На примерку она позвала своих лучших подруг, с которыми дружила больше двадцати лет. Разбитные неунывающие хохотушки-разведенки покупку платья превратили в настоящий праздник с весельем и шутками. С собой в свадебный салон они захватили шампанское и во весь голос, не стесняясь в выражениях, обсуждали наряды, демонстрируемые мною. Мне казалось, им ничего не нравилось, но, когда все трое вдруг затихли, а потом в голос расплакались, я поняла, что нашла нужную модель.
Платье мы спрятали в шкаф и обещали друг другу забыть о нем до праздника, но по вечерам я видела, как мама смотрела на него, аккуратно трогала белоснежную фату и украдкой смахивала слезы.
Она нашла мне самого модного парикмахера и визажиста. Мы вместе ходили на генеральную репетицию всего образа и не могли дождаться самого главного дня в моей жизни…
Свадьба прошла в небольшом, но очень уютном ресторане. Сначала в зале царила напряженная обстановка, но мамины подружки забрали микрофон у тамады и закатили веселый праздник.
Спустя полгода совместной жизни мы с Мишей отправились в первый совместный отпуск, где я забеременела. Ранний невыносимый токсикоз омрачал первые месяцы особого положения, но скоро мой организм настроился на необходимый лад и без осложнений и проблем позволил доносить нашего сына, которого мы решили назвать Егором. В сочетании с отчеством нам казалось, наш сын должен был вырасти настоящим большим и грозным начальником.
Перед поступлением в роддом мы с Мишей купили кроватку, мама подарила первую одежду для малыша, родители мужа привезли самую красивую и дорогую коляску. По моим расчетам, ребенок должен был появиться в начале марта, но рано утром в канун Дня защитника Отечества мне стало нехорошо. Скорую помощь мы вызывать не стали, Миша сам отвез меня в роддом, который на днях открылся после капитального ремонта. В приемном покое меня осмотрели, сказали, что я приехала слишком рано, но домой отпускать не стали и решили понаблюдать до следующего утра. Я нежно поцеловала супруга и попросила съездить на продуктовую базу, чтобы купить все необходимое для празднования рождения нашего первенца…
В палате мне поставили какую-то капельницу, потом вкололи еще какие-то лекарства, и я уснула. Дикая боль внизу живота разбудила меня, когда за окном было темно. Мне тяжело было вставать с кровати, но на мой призыв о помощи никто не прореагировал. Выйдя из палаты, я почувствовала какой-то глухой звук, из меня хлынул поток теплой воды. «Началось», — подумала я и поплелась в ординаторскую, но там никого не застала, пустой оказалась и сестринская комната. В глубине коридора я услышала женский смех и, корчась от боли, пошла к источнику шума. Открыв дверь, я увидела шикарно накрытый стол и весь медицинский персонал, который праздновал наступление государственного праздника. «Извините за беспокойство», — тихим голосом сказала я. «Господи, чего вы не спите?» — грозно спросила самая крупная женщина в белом халате. «У меня сильно болит живот и отошли воды», — кряхтя, ответила я. «Петровна, пошли глянем, что этой малахольной надо», — скомандовала женщина. Меня проводили в предродовую комнату, нехотя провели осмотр, пощупали живот и сообщили, что оснований для переживания нет, вкололи внутривенно какие-то лекарства, отправили спать, а сами вернулись за стол.
Спустя четверть часа боль действительно утихла, я уснула и проспала до утра. Открыв глаза, я почувствовала сухость во рту и странный запах железа. Отбросив одеяло, я обнаружила, что вся новенькая ночная рубашка, выданная мне при поступлении в роддом, оказалась в крови. От ужаса я закричала в голос, но ко мне никто не подошел. Рожениц в отделении было мало, в палате я лежала одна. Спустив ноги на пол, я встала, кровь ручьем полилась по моим ногам. Пошатываясь в разные стороны, я вышла в коридор и закричала: «Помогите кто-нибудь»…
Дальше все происходило будто в тумане: капельницы, уколы, носилки, отборные маты, упреки в чей-то адрес, белые халаты и яркий свет операционных ламп. Меня ввели в наркоз, но где-то в глубине я слышала отдельные фразы женских голосов: «Она все равно кровит, надо удалять матку», «С ума сошла, она еще молодая девчонка», «А если оба умрут», «Ищи причину, ищи, ищи…»
От наркоза я отошла в реанимации. У меня болело абсолютно все, я аккуратно пощупала живот и почувствовала огромный пластырь вдоль всего живота. Предчувствие несчастья меня не покидали, но я должна была услышать о трагедии от врачей. Заведующая зашла меня проведать и между делом сообщила о большой потери крови и смерти моего сына. Я стала рыдать навзрыд и требовать объяснений, но врачиха скомандовала медицинской сестре вколоть мне какую-то жидкость, парализующую речь и сознание. Все вокруг закружилось, померкло, и я снова «провалилась» в тягостный и тяжелый сон. Мне снились кошмары, больничный пол, залитый моей кровью, и маленький мальчик, которого резали люди в белых одеждах. Я проснулась от собственного крика и обнаружила, что моя подушка была в слезах. Медицинская сестра заметила мое пробуждение и снова вколола в меня какую-то дрянь, от которой я уснула вновь…
Спустя несколько дней меня подняли с кровати и перевели в палату, наполненную веселыми, жизнерадостными роженицами. Медицинские сестры молча ставили капельницы и ничего не объясняли. Только в конце следующей недели меня пригласили в ординаторскую для разговора. Бледная, изможденная физической и душевной болью, я пошла на встречу. В чистом кабинете мне предложили присесть. Крупная женщина, которая занималась мной той роковой ночью, оказалась заведующей отделением. Она пристально посмотрела на меня и объяснила, что смерть ребенка наступила по моей вине, поскольку я не сообщила при поступлении в роддом информацию об аллергии на препараты. Мои доводы об отсутствии необычной реакции на лекарства заведующая слышать не хотела и заявила, что врачи не смогли сохранить мне матку, для прохождения реабилитации она перевела меня в гинекологическое отделение соседнего корпуса. Вместо слов сочувствия и соболезнования утрате я услышала нравоучительный ледяной монолог про бережное и ответственное отношение к здоровью. Женщина встала со стула, сообщила, что меня ожидал муж, и ушла, я закрыла лицо руками и заплакала. В кабинет стали заходить врачи, увидев меня, они отводили глаза и молчали. Я вернулась в свою палату, чтобы забрать свои вещи. Вдруг ко мне подбежала молодая женщина и засунула в сумку какие-то листы бумаги. «Что это?» — вяло спросила я. «Выписка из медицинской карты», — сказала женщина шепотом. Она наклонилась ко мне и тихонько объяснила, что успела сделать копии назначений врачей для экспертизы. Я ничего не поняла, но выбрасывать бумаги не стала.
В коридоре меня ждала моя семья. На фоне шаров и поздравлений с рождением ребенка стояли мои близкие, одетые в черные одежды. Миша обнял меня и сказал, что отомстит за смерть нашего малыша. Он стал объяснять какие-то нюансы про наказание и суд, но я не понимала, что он говорил. Открыв сумку, я достала бумаги, переданные мне неизвестной женщиной, и передала их мужу. Миша приободрился и поблагодарил за умный и хитрый ход. Я посмотрела на него и не стала ничего говорить. Моя мама обняла меня и тихонько заплакала: «Девочка моя, не страдай, ты еще станешь мамой». «Родная, у меня больше не будет детей», — безучастно ответила я. В коридоре наступила гробовая тишина…
Напичканная успокоительными лекарствами, я плохо соображала и с трудом передвигалась. Отделение, куда меня перевели, находилось в соседнем здании, но заведующая роддомом решила отправить туда меня одну, без сопровождения медицинского персонала. Миша донес мои вещи до приемного покоя и объяснил, что очень торопится на работу. В коридоре с другими пациентками я просидела несколько часов, поскольку в гинекологическом отделении ничего не знали о моем появлении. Когда меня наконец-то приняли, температура моего тела достигла 39 градусов. Медицинская сестра стала на меня кричать и упрекать за инфекцию, которую я притащила в больницу. Я расплакалась, распахнула одежду и показала огромный пластырь, наклеенный на свежий шов. Больше со мной не разговаривали, определили в изолированную палату и начали лечение. Когда температура спала, меня перевели в обычную палату, где я познакомилась с женщинами разных судеб. Услышав мою историю, кто-то сочувствовал, кто-то просто молчал, встречались и те, кто настаивал бороться с медиками. В больнице я пролежала несколько недель…
К моменту моей выписки Миша убрал все детские вещи из дома, коляску продал соседям, кроватку подарил коллеге из Арбитражного суда. Муж рассказал, что за время моего отсутствия провел необходимую экспертизу причин гибели нашего ребенка и похоронил его на кладбище. Он предложил навестить его могилу, но я отказалась и попросила дать мне время свыкнуться с мыслью, что потеряла нашего сына навсегда. Миша показал мне заключение, согласно которому в крови ребенка были обнаружены сильнодействующие транквилизаторы, которые привели к остановке его маленького и неокрепшего сердечка. Документы уже находились в прокуратуре. Несколько месяцев мы требовали возбудить уголовное дело в отношении нерадивых медиков, чтобы наказать тех, кто разрушил наши судьбы, отобрав жизнь у еще не родившегося малыша.
Независимые эксперты утверждали, что в ночь перед смертью ребенка мой организм был готов к родам, однако для продолжения банкета заведующей отделением было принято решение вколоть сильные снотворные, чтобы отложить все манипуляции до утра. Я действительно заснула мертвецким сном и не почувствовала, как началось кровотечение. Пока мой ребенок умирал, эти люди пили и отмечали наступление Дня защитника Отечества.
Однако по заключению экспертизы, выполненной самой больницей, ребенок был инфицирован венерическим заболеванием, полученным от матери, и после порции простых витаминок скончался из-за врожденного порока сердца. Защитники врача выяснили мое происхождение и все время указывали на то, что дочь выпускницы детского дома, зачатая в пьяном угаре, не в состоянии выносить и родить здорового ребенка и вообще не может носить гордое имя «мама».
Вместо ожидания возмездия мне пришлось защищать свое достоинство, собирать характеристики с места работы, делать выписки из медицинских карт женской консультации и приводить к следователю новых и новых свидетелей моей безупречной жизни.
Осенью дело попало в суд, который продлился до следующей весны. За это время я несколько раз хотела бросить работу в школе. До личной трагедии мне не приходило в голову осуждать родителей моих учеников, но теперь, зная цену жизни каждого из них, я не могла смотреть на самодуров, начитавшихся странной литературы про воспитание следующего поколения, и равнодушных упырей. Мне пришлось принять свою бездетную судьбу, но наблюдать за теми, кому дан этот дар стать родителем, кто «калечит» свое потомство обидами на партнеров, комплексами и душевной недоразвитостью, я не могла без страданий.
Мне пришлось пообещать директору закончить учебный год, но ходить на работу с каждым днем было все сложнее. Силы отнимал судебный процесс, который каждый раз оборачивался для меня слезами и болью в сердце. На каждом заседании на меня вываливался таз грязи, но я не сдавалась и нашла других женщин, пострадавших от рук заведующей самого главного отделения больницы. По решению суда врача приговорили к двум годам условно с лишением права заниматься медицинской деятельностью сроком на три года. В пользу нашей семьи больница была обязана выплатить два миллиона рублей компенсации морального и физического страданий. Даже после оглашения приговора перед нами заведующая не извинилась и не высказала слова соболезнования нашему горю…
Миша хотел обжаловать решение, по его мнению, оно было слишком мягким, но мне не хотелось вновь проходить через этот ад судебных допросов и объяснений. Он почти согласился с моими доводами, но звонок адвоката врача все изменил. Нагловатый мужчина сообщил, что будет бороться за невиновность своей подопечной, однако готов пересмотреть свое решение в случае, если требование компенсации ущерба мы отложим на год. Я не могла поверить своим ушам и твердо заявила: «Встретимся в суде…»
Вторая судебная инстанция отправила дело на доследование, и все началось сначала… Однако в этот раз нам назначили нового следователя – женщину, которая одна воспитывала ребенка, страдающего детским церебральным параличом, приобретенным вследствие тяжелых родов.
Энергичная брюнетка, изучив несколько томов нашего судебного «бестселлера», отправила документы для повторной экспертизы в учреждение, подведомственное Министерству внутренних дел. Она правильно определила круг вопросов для экспертов и получила на них внятные и четкие ответы о связи между назначением врача и наступившими последствиями. Как только адвокат врача ознакомился с новым обвинительным заключением, с его лица слетели спесь и противная ухмылка. Он отшвырнул документ и попытался предложить мне пойти на мировую…
Никаких соглашений я подписывать не стала и мечтала увидеть за решеткой человека, отнявшего мечту стать мамой. На судебных заседаниях врач стала рыдать, принесла заключение о своей внезапной инвалидности, умоляла принять во внимание былые заслуги, медали и грамоты за безупречный труд и смогла смягчить сердце немолодой судьи. Свободы женщину не лишили, как и прежде, ей дали два года условно, без права заниматься медицинской практикой сроком на три года, но компенсацию моего горя увеличили на миллион рублей. Это решение больше никто не обжаловал…
Получив приговор с отметкой о вступлении в законную силу, мы с Мишей обыденно отправились на работу. За время этой войны наши разговоры за ужином всегда сводились к новым следственным действиям и судебным тяжбам. Устав от постоянного напряжения и необходимости каждый раз снова и снова вспоминать самые страшные сутки в своей жизни, я обрадовалась лишь тому, что этот кошмар закончился. Однако спустя два года поисков возмездия я осознала, что нас с мужем больше ничего не объединяло, и мы отдалились друг от друга. Миша готовился сдать квалификационный экзамен, для того чтобы самому стать служителем Фемиды. Моя жизнь сводилась к вечерней проверке тетрадей с домашним заданием учеников и подготовке материала уроков. Уныло и безрадостно мы встретили очередное лето. Шрам на животе давно затянулся, но я стала стесняться своего тела и больше не мечтала о бронзовом загаре и теплом море, но моя мама, видя непроходящую хандру, предложила взять деньги, полученные за утрату здоровья, и отправиться на курорт.
Миша ехать отказался, предложил развеяться на берегу Средиземного моря вместе с мамой. Со счета я сняла нужную сумму и купила путевку. Спустя несколько недель мы с мамой сидели в аэропорту и пили шампанское за удачный взлет и мягкую посадку…
Сначала я стеснялась своего безобразно заштопанного живота, думала, что все на пляже смотрели только на мое уродство, но, увидев, какие разные люди отдыхали вокруг, перестала комплексовать. Две недели прошли словно в прекрасном сне. Мы с мамой много говорили о нашей жизни, попробовали омаров, которые нас не впечатлили, и стали мечтать о будущем. Я рассказала, что готова уйти из школы, мама предложила получить водительское удостоверение, купить себе машину и устроиться работать торговым представителем. Потом она помолчала и спросила, как сильно я люблю мужа. Раньше ответ на этот вопрос был простым и понятным, но после трагедии я сомневалась в своих чувствах. В качестве юриста он действительно был безупречным, но как супруг оказался бессердечным и холодным человеком. Все чаще он стал засиживаться на работе, без меня встречался со своими родителями и стал ночевать в зале на диване.
Мама, почувствовав затянувшуюся паузу, задала другой вопрос: «Ты знаешь, что такое суррогатное материнство?» Она не дала возможность ответить и продолжила, что видела передачу по телевизору об этом способе появления детей на свет, и заявила, что готова выступить в этой роли. Сначала я посмеялась, хотела поменять тему для нашего разговора, но мама не унималась. Возрастные телеведущие и звезды эстрады давно пользовались этой возможностью стать родителями, поэтому решительная женщина настаивала всерьез задуматься о ее словах. Меня удивляли тонкости, о которых мама рассказывала, получив консультацию у генетика. «Господи, мама, где ты нашла такого доктора?» — удивленно спросила я. Однако она не обратила внимания на мой вопрос и продолжила: «Врачи возьмут ваш с Мишей биоматериал, сделают эмбрион, поселят его мне, я выношу и рожу твоего ребенка. Мне вознаграждение не нужно, можно сэкономить деньги и сохранить твой брак, который трещит по швам», — заключила мама. Я пыталась объяснить все сложности этого процесса, напомнила о возрасте самой будущей суррогатной матери и попыталась убедить маму в своем счастливом браке. Она предложила все обдумать, пройти обследование и только потом принять окончательное решение. Больше эту темы мы не обсуждали, но эта мысль засела в мою голову.
После возвращения домой мама нежно обняла меня и сказала, что ничего в жизни не сумела мне дать: отец оказался подлецом, вечная нужда не позволила получить желанную профессию, поэтому теперь она всем сердцем была готова хоть как-то украсить мою жизнь. «Дети — самый главный стимул для жизни, ради них по утрам мы идем на работу, а по вечерам — возвращаемся домой. Тебе угробили здоровье, но мы сможем исправить твою судьбу», — утирая слезы, сказала мама. Я поцеловала ее в щеку и отправилась домой.
Вечером за ужином я предложила Мише обсудить возможность появления нашего ребенка на свет и столкнулась с бурей негодования и сопротивления. Он моментально вышел из себя и стал обвинять меня в идиотизме. «Вы что, на отдыхе с мамашей не просыхали? Это же надо, какая ересь. Узнают, что у меня от тещи ребенок, заклеймят. Извращенки», — захлебываясь от гнева, проорал Миша. Я расплакалась, стала умолять успокоиться, говорила о своих страхах потерять любимого мужчину. Муж во все время моего диалога крутил у виска и утверждал, что давно принял судьбу без детей. Мне хотелось обнять супруга, но он грубо отшвырнул мою руку, ушел в зал и закрылся на замок изнутри комнаты. Убрав со стола остатки ужина, я ушла в спальню, чтобы рассказать маме о нашем разговоре.
«Невежественный дурак твой Миша, давай найдем другого мужчину для эмбриона», — вдруг предложила мама. «Да ты что, нет, конечно, ничего не надо. Воспользуюсь другим твоим советом — сдам на водительские права», — ответила я…
Спустя месяц я поступила в автошколу, Миша, при финансовой помощи родителей и нужных связей, стал судьей Арбитражного суда. Его назначение и мои успехи в учебе снова сблизили нас. Мы стали спать в одной постели и планировать совместный отпуск. Миша поддержал мое окончательное решение уволиться из школы и пообещал найти мне другую работу. Я выпустила свой последний четвертый «А» и получила трудовую книжку на руки. Директриса не стала больше меня удерживать, она видела, что работа стала для меня в тягость, поэтому благословила на успех во всех начинаниях, но предложила вернуться в школу, если этого захочет душа. Мы обнялись, как родные люди, и расстались.
Вскоре я получила водительское удостоверение, Миша предложил мне купить машину из тех денег, которые достались нам из-за морального вреда и потерянного здоровья. Мы купили авто, но никак не могли определиться с датами отпуска. Миша постоянно откладывал поездку и утверждал, что обязан завершить важное дело, которое все время откладывалось по разным причинам. Осенью я поняла, что должна была найти себе работу. Подружки мамы смогли договориться с администратором сети продуктовых магазинов и устроили меня торговым представителем. Я не таскала продукты на себе, должна была только собирать заявки на товар. Сначала мне было непривычно разбираться в документах, но я научилась и стала успешно справляться со своими обязанностями.
Мне хотелось встретить Новый год за границей, но Миша снова оказался занят и предложил перенести на лето наш отпуск. Я понимала, какую важную должность занимал мой муж, ничего не требовала и не закатывала скандалы, но однажды в дверь нашей квартиры постучала молодая женщина…
Я подумала, что это Миша вернулся раньше с работы, и поспешила открыть дверь. На пороге стояла красивая ухоженная блондинка. Она поздоровалась и, не спрашивая разрешения, переступила порог нашей квартиры. «Меня зовут Виолетта», — томным голосом сказала незнакомка. «Что вам угодно?» — запахивая халат, спросила я. «Ваш муж мой любовник, мы ждем ребенка, поэтому вам надо отступить», — нагло ответила дама. Она распахнула роскошную шубу и погладила свой выпирающий живот. Женщина объяснила, что встречалась с Мишей давно и в конце марта ждала появления на свет сына. Она вдруг стала меня жалеть, сочувствовать моей бесплодной судьбе, объяснять важность продолжения рода для мужчины. Я не могла поверить своим глазам и ушам. После нашего окончательного примирения с мужем мы так много говорили о дальнейшей жизни, планах и возможном счастье без детей. Боль пронзила мое сердце, но я сдержала слезы и ответила, что никогда не держала мужа при себе. Супруг не намекал на развод, поэтому я была уверена, что он любит только меня. «Вашему ребенку мы будем помогать, но в нашу семью я прошу не лезть», — ледяным тоном заключила я и вытолкнула женщину за дверь. В коридоре были слышны слова брани, но я поплелась в ванную и заплакала в голос…
Миша вернулся позже обычного и долго копошился в коридоре. «Совесть потерял!» — не своим голосом закричала я. «Любимая, что с тобой?» — нежно спросил супруг. Мне хотелось сохранить самообладание и спокойно поговорить о вульгарной Виолетте, посетившей наш дом, но лживые слова мужа привели меня в ярость. Выскочив в коридор, я залепила Мише звонкую пощечину и зашипела: «Подлый предатель, решил переписать свою жизнь? Сына Егором назовешь?» Муж опустил голову, стал мямлить что-то невнятное, что разозлило меня еще больше. Я вспомнила все свои безрадостные дни и ночи, когда думала о нашем сыне и хотела умереть вместе с ним, требовала объяснений о любовнице и новой семье. Миша молчал и смотрел мимо меня, потом выпрямился во весь рост и заявил, что окончательно устал от меня и давно хотел предложить расстаться навсегда. От возмущения и неожиданности я замолчала на мгновение, а потом спросила, зачем он врал столько времени и «кормил» меня завтраками про совместный отпуск и счастливую жизнь, на что супруг махнул рукой и спокойно заявил, что кроме жалости давно ничего не испытывал ко мне. «Ты несчастный инвалид, но я в этом не виноват. Я хочу семью и детей, рожденных от любимой женщины, а не чокнутой суррогатной мамаши», — заявил муж и пошел в зал. Обида стала меня душить, слезы брызнули из глаз: «Но я же тоже не виновата в том, что случилось, так почему ты решил просто отказаться от нас и начать другую жизнь?» — спросила я. «Прекрати истерику! — грубо скомандовал муж. — Нам вообще не нужно было жениться, мама была права», — равнодушно подытожил он. Дальнейший разговор был бессмысленным, я ушла в спальню и проплакала всю ночь. Отекшая и разбитая, я собрала свои вещи и, не дожидаясь пробуждения мужа, который сладко спал на диване, ушла жить к маме…
После развода Миша оставил мне машину и остаток денег на счете, полученных от больницы. Он вскоре женился и обзавелся здоровеньким сыночком, которого назвал в честь себя. Мне оставалось смириться и с этой потерей…
Спустя год у мамы случился сердечный приступ, она вдруг обмякла и захрипела. С момента мой выписки из больницы я не обращалась к людям в белых халатах, считала их сообществом подлых людей, но понимала, что без скорой помощи могу потерять маму. Пока бригада ехала на вызов, я держала голову мамы и умоляла Высшие силы не разлучать меня с единственным родным человеком. Она вдруг открыла глаза, на выдохе сказала: «Прости» и потеряла сознание. От ужаса я закричала в голос, но в проеме двери показались врачи. Они смогли запустить сердце мамы. Когда она снова вдохнула, я разрыдалась. Молодой ассистент реаниматолога дал мне какую-то успокоительную таблетку и попросил собрать вещи и документы мамы для госпитализации. Я извинилась за слезы и быстро выполнила просьбу врача. Маму вынесли на носилках из дома и увезли в больницу, где я узнала о людях, искренне любящих свою медицинскую профессию, обладающих чуткими и добрыми сердцами. Они вернули маму к жизни, поставив ее на ноги. Причиной недуга стал тромб, закупоривший сосуд. Перед выпиской маме прописали препараты, поддерживающие работу сердца, и рекомендовали меньше волноваться. Нужные таблетки мы купили, но воспользоваться вторым советом не обещали.
С тех пор я старалась не огорчать маму плохим настроением и постаралась окончательно справиться с хандрой, которая долго сидела во мне. Мы вернулись к обычной жизни и запланировали поездку к теплому морю, способному излечить душевные раны.
Три недели отдыха пролетели, словно одно мгновение. Мы вернулись домой и обнаружили новых соседей по лестничной клетке. Эта квартира долго пустовала, но теперь туда вселилась семья с двумя очаровательными дочками на вид четырех и пяти лет. Пара средних лет не привлекала особого внимания, пока однажды я не услышала спор между ними. Он произошел в супермаркете, где я делала заказ на поставку товаров. Супруги стояли возле прилавка с мясными продуктами и выясняли полезные свойства этой еды. Мужчина утверждал, что должен кормить детей животными белками для роста маленьких организмов, женщина упорно не соглашалась. На полном серьезе она говорила о пользе сельдерея и единственном источнике силы – солнце. Мне нужно было спешить по делам, но этот странный разговор заставил остановиться возле соседней морозильной камеры и дослушать доводы каждого.
После десятиминутной перепалки супругов я узнала, что женщина ждала третьего ребенка, но наотрез отказывалась питаться мясом и продуктами животного происхождения. Худая изможденная мамаша нудным и монотонным голосом объясняла своему супругу принципы жизни сыроедов и аюрведической культуры, основанной древнейшей альтернативной медициной с индийскими историческими корнями. Фанатка здорового образа жизни отвергала все, что соответствовало современным научным представлениям о лечении, вакцинации и другим достижениям в области медицины. Она то и дело выходила из себя, переходя на крик, и требовала полного согласия в этих вопросах. «Наши скверные мысли омрачают разум и становятся причиной болезни тела. Володя, опомнись и перестань сбивать меня с пути», — закатывая глаза, подытожила женщина. Муж глубоко вздохнул и поплелся в овощной отдел.
После этого разговора я принялась присматриваться к соседям и стала замечать странности в поведении всей семьи. Девочек никогда не отпускали гулять во дворе и запрещали общаться с другими детьми. Они не посещали детский сад и только в сопровождении мамы выходили на улицу. Женщина не работала и на балконе все время жгла какие-то вонючие травы и свечи. Мужчина, возвращаясь с работы, перед тем как зайти в свой подъезд, около часа сидел на лавочке во дворе.
После развода с Мишей я много думала о личной жизни и поняла, что действительно являюсь инвалидом и не имею права портить жизнь мужчинам, поэтому решила не заводить романы и забыть тему любви навсегда. С тех пор моя жизнь стала однообразной и скучной, а будние дни приобрели серые оттенки. Но однажды мне надоело проводить вечера в компании телевизора, поэтому я заинтересовалась необычной семьей и решила подойти к соседу, чтобы немного поговорить и разузнать маленькие тайны этого союза. Увидев с балкона, что Владимир вернулся с работы и сел на лавочку, я спустилась и села рядом.
Мужчина махнул головой в знак приветствия и сказал: «Добрый вечер». Я поздоровалась и спросила, как дела. Сосед грустно улыбнулся и ответил: «Паршиво». Потом вдруг опомнился, извинился и сказал, что немного устал. Поняв, что разговор возле дома у нас не сложится, я предложила немного прогуляться. Владимир посмотрел на меня и почему-то согласился.
Сначала мы молчали, но тишину прервал Володя. Он заметил меня в магазине, когда ссорился с женой, и объяснил, что еще до рождения их детей молодая влюбленная пара вела обычный образ жизни. Они обожали рестораны, путешествия и веселье, но после рождения Анечки, первой дочери супружеской пары, жена немного поправилась и стала пробовать разные диеты, которые не помогали. Вскоре молодая супруга снова забеременела, но решила кардинально бороться с лишним весом. Она записалась на йогу, там познакомилась с новыми друзьями и стала вегетарианкой. На первом этапе муж поддержал свою любимую женщину и тоже отказался от мяса, но вскоре вернулся к обычному рациону, чем очень злил супругу. После рождения второй дочери, Марины, женщина увлеклась новыми веяниями, перестав употреблять молочные продукты и яйца. После тяжелого приступа гастрита Владимир думал, женщина перестанет дурить, но она пошла дальше и отказалась прививать девочек от кори, оспы и других не менее страшных болезней, запретила обращаться к врачам, все недуги лечила с помощью имбиря, перца и меда.
Молодой мужчина хотел развестись с женой и в судебном порядке оформить опекунство над детьми, чтобы одному воспитывать дочерей, но пожалел когда-то любимую женщину и не стал разрушать семью. Когда супруга забеременела третьим ребенком, они получили квартиру. Он посчитал эти события судьбоносными знаками, решил отказаться от развода навсегда, но беременная женщина продолжала делать его жизнь невыносимой, заставляя голодать дочерей и неродившееся дитя.
«Зачем я рассказываю вам о своих печалях?» — вдруг сказал Владимир. «Не переживайте, я сама хотела о них узнать», — ответила я и рассказала о своей судьбе. Мужчина молча выслушал меня и сказал: «Так, может, моя жена права, когда отказывается от помощи врачей?» «Не знаю, но среди них есть достойные люди, благодаря которым человечество успешно борется со смертельными болезнями, продлевая нам жизнь. Это просто мне так не повезло», — ответила я. Владимир посмотрел на меня и поблагодарил за беседу. Прежде он никогда не делился своими проблемами с чужими людьми, но теперь был рад облегчить свою душу. Мы вернулись к подъезду и разошлись по своим квартирам.
Мне понравилось беседовать с соседом. Этот уравновешенный человек внутри себя переживал сложности своей жизни и не хотел причинять боль родным людям. Я вспомнила бывшего мужа и поняла, какие разные решения принимают мужчины, столкнувшись с трудностями на своем пути. Несколько дней в голове я прокручивала нюансы нашего диалога, но больше не искала встреч с Владимиром. Иногда я слышала детский плач и ругань взрослых людей за стенкой, однако не вмешивалась в их жизнь…
За несколько лет работы торговым представителем мне надоело проводить рабочее время за рулем. Я перестала читать любимую художественную литературу и все время думала о продуктах, заявки на которые собирала ежедневно. Мама вновь обратила внимание на мое унылое настроение и предложила вернуться работать в школу. Я посмеялась в ответ и вспомнила наш разговор на берегу Средиземного моря несколько лет назад. «Тогда ты должна была поменять свою жизнь, но теперь я вижу, как ты чахнешь без любимого дела и мужчины», — ответила мама. Она знала мое отношение к противоположному полу, поэтому не стала настаивать на новых знакомствах и предложила сосредоточиться на работе. Мне пришлось повторить мысли, которые подтолкнули к увольнению, но мама спросила: «А зачем ты всех судишь и даешь свои оценки их поступкам? Делай, что считаешь нужным, остальное не в твоей власти». Эти слова надолго запали мне в душу. Я рассматривала фотографии своих выпускников и понимала, что захотела хоть кому-нибудь подарить нерастраченное тепло души. Спустя пару дней я пошла в школу, чтобы проверить свой душевный порыв…
При входе в холл я услышала оглушительный звонок. Через мгновение из кабинетов лавиной выскочили дети, моментально наполнив коридор топотом и криками. Мне пришлось отойти в сторонку, чтобы меня не затоптали. Добравшись до безопасного «кармана» возле лестничного пролета, я встала в надежде просочиться на второй этаж в кабинет директора, но поток ребятишек несся в столовую, расположенную на первом этаже. Двигаться против основного движения было небезопасно, поэтому я ждала, когда толпа схлынет. Вдруг я услышала свое имя и отчество. Покрутив головой, я никого не узнала, но обращения ко мне стали лететь со всех сторон. Я повернулась и увидела своих повзрослевших выпускников. Они радостно облепили меня со всех сторон и стали звать одноклассников. Передо мной стояли повзрослевшие, но еще смешные ребята, которые гордо сообщили об учебе в седьмом классе. Дети наперебой говорили, что соскучились и всегда любили только меня. Перецеловав своих подопечных в макушку, я предложила им продолжить борьбу за сосиски в тесте, потому как переменка должна была скоро закончиться. Мальчишки рванули по коридору, девчонки за несколько секунд попытались рассказать все тайны своего класса…
Прилив невероятного тепла подарил моему сердцу приятные ощущения. Я постояла еще несколько минут и поднялась на второй этаж. Подойдя к двери, я услышала ругань директрисы. «Ничего не меняется в доме Облонских», — усмехнувшись, подумала я и постучала в кабинет. После грозного «Зайдите» я распахнула дверь. Электрические разряды возмущенного директора еще летали в воздухе, но, увидев меня, она обрадовалась и отправила в класс нерадивого ученика, которого яростно отчитывала несколько секунд назад.
Мы обнялись, как родные. Не дожидаясь выяснения цели моего визита, руководительница попросила подождать до конца учебного года и приступить к своим обязанностям только с первого сентября. Я попыталась рассказать, что просто соскучилась, но взрослая женщина не собиралась ничего слышать и предложила мне самой набрать первый класс из детей, родители которых подали документы, проведя с ними собеседование. Она явно спешила, поэтому не стала расспрашивать, как мои дела, поцеловала в щеку и перенесла бумажную волокиту по трудоустройству на вторую половину августа. Я утвердительно кивнула головой. Услышав звонок, женщина поспешила на урок, а я решила немного прогуляться по коридорам родной школы…
Увольняться раньше времени я не стала, дала себе время для размышлений, но решила освежить в памяти все необходимые материалы. Днем я крутила «баранку», а вечером изучала новые методики образовательного процесса начальных классов.
Июль подходил к своему завершению, когда ночью в нашу квартиру кто-то постучал. Я накинула халат и поплелась к двери. На пороге стоял Владимир и слезно умолял помочь, у его супруги начались роды. «В скорую звонили?» — спросила я. «Нет, она запретила это делать», — ответил взволнованный мужчина. Не дожидаясь реакции роженицы, я набрала номер службы спасения, объяснила всю сложность ситуации и пошла в квартиру соседей. Перепуганные девчонки стояли в коридоре и громко плакали, из ванной комнаты раздавались истошные женские крики. Я открыла дверь и чуть не потеряла сознание от увиденной картины. Обнаженная женщина лежала по пояс в ванне с кровавой водой. «Ты кто?» — нервно выкрикнула она. «Соседка через стену, — неуверенно ответила я, — хочу вам помочь». «Мерзкий слюнтяй, ничего нельзя поручить», — обращаясь к мужу, заявила женщина и закричала в голос. Превозмогая отвращение, я погрузила руки в воду и нащупала тельце ребенка. Достав малыша на поверхность, я обернула его в полотенце, лежащее на стиральной машине. Скрюченный малыш кряхтел, но не кричал. Я интуитивно перевернула его вниз головой и постучала по малюсеньким пяточкам. Мальчишка закричал в полный голос. Увидев ножницы и прищепку, замоченные в прозрачной жидкости, я зажала пуповину рядом с животом новорожденного, лишнее отсекла ножницами, завернула крохотный комочек в другое полотенце и передала отцу. Уставшая женщина попросила отдать ей ребенка, но вдруг потеряла сознание, вода в ванной потемнела. Мне снова пришлось набраться мужества, чтобы нащупать заглушку на дне кровавой купальни и позвать Владимира на помощь. Он принес нашатырный спирт, который не помог. Я кинулась к телефону, чтобы узнать, когда приедут врачи, но в дверь постучали.
Двое мужчин в белых халатах перенесли женщину в зал и начали ее реанимировать. Молодая ассистентка осмотрела ребенка. Она повернулась в мою сторону и поинтересовалась о навыках родовспоможения. Я грустно улыбнулась и ответила, что все познания почерпнула из сериалов про скорую помощь. Женщина рассмеялась: «Хоть какая-то польза от этой белиберды».
Врачи восстановили дыхание роженицы и госпитализировали вместе с ребенком в больницу. Владимир поехал с женой, а я осталась с его дочками. Испуганные и уставшие, они прижались ко мне и стали умолять, чтобы я не уходила. Я не собиралась их бросать, но находиться в квартире с окровавленной ванной мне не хотелось. «Девчонки, пошли ко мне в гости, я вас колбаской угощу», — предложила я. Сестры переглянулись и ответили хором: «Нам нельзя». — «В гости или колбаску?» — хитро спросила я. Они пожали плечами, но спорить не стали.
Увидев на пороге целое семейство, мама накрыла на стол и приготовила свой фирменный омлет под названием: «А-ля детский сад». Девчонки лопали пышное блюдо из духовки и говорили, что ничего вкуснее на свете не кушали. Я уложила детей в свою кровать и рассказала сказку про золотую рыбку. Убедившись, что девочки заснули, я пошла спать к маме. Она долго пытала меня о событиях, произошедших у соседей за стеной, но я лишь ответила: «В ванной сын родился» и отключилась.
Утром я проснулась от ощущения, будто кто-то смотрит на меня. Открыв глаза, я увидела растрепанных девчонок, стоящих рядом с кроватью. «Что случилось?» — спросила я. «Мы кушать хотим», — тихонько ответили сестры. Я посмотрела на часы и обнаружила, что стрелки показывали шесть утра. «Сосиски будете?» — натягивая халат, спросила я. «Да!» — во весь голос закричали девчонки. От крика проснулась мама и пообещала накормить голодных детей вкуснятиной.
Она увлекла за собой сестер, а я решила сходить к Владимиру и узнать, как дела в больнице. Квартира оказалась пустой, окровавленная ванна и разбросанные полотенца оказались нетронутыми. Хозяин жилья вернулся только к обеду. Он сообщил, что жену спасти не удалось, сын страшно истощен и находится в реанимации в тяжелом состоянии. Причиной смерти женщины стала острая почечная недостаточность, которую можно было вылечить при своевременной диагностике.
Пока малыша «доставали» с того света, врачи больницы обратились в органы опеки за несовершеннолетними детьми, и те, в свою очередь, начали тотальную проверку содержания детей. Выяснив, что девочки не посещали детский сад, они узнали, что дети не получали и медицинскую помощь и не состояли на учете в детской поликлинике. Педиатр роддома оформила свое заключение, согласно которому новорожденный малыш страдал врожденными патологиями, дефицитом веса и слабой мышечной активностью, что было следствием отсутствия здорового питания матери. Эксперты осмотрели дочерей Владимира, сделали необходимые анализы и обнаружили сильное истощение обеих девочек, развитые формы хронических заболеваний, а также отсутствие навыков общения. В дело подключилась прокуратура и вскоре возбудила против Владимира уголовное дело за неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего родителем. До конца расследования мальчика поместили в дом малютки, а девочек забрали в социальное учреждение.
Владимир был раздавлен такими новостями и впал в депрессию. Для того чтобы поддержать соседа и не лишать детей отца, я часто и много выступала в защиту этой семьи перед социальными работниками и правоохранителями. Я пыталась доказать право родителей на выбор режима питания, хотя сама понимала, что женщина откровенно гробила своих детей и сама не смогла сохранить жизнь. Благодаря подругам мамы, я нашла хорошего адвоката, который придумал отличную линию защиты, но Владимир не справился с этой ношей и вскрыл себе вены в той самой ванной, где родился его сын. В предсмертной записке он написал, что считает себя слабым ничтожеством, который убил свою семью…
Многочисленные родственники Владимира устроили его похороны, но забирать детей из детского дома не стали. Мама, узнав о равнодушии родных соседа, заявила, что собирается взять на себя эту непосильную ношу. Я не пыталась спорить с настойчивой женщиной, потому что каждую ночь видела во сне своего маленького сыночка и девчонок, со скоростью ветра уминающих мамин омлет. Собрав все необходимые документы, мы с мамой начали борьбу за чужих, но таких любимых детей и с помощью добрых и чутких людей одержали долгожданную победу.
Так в тридцать лет я трижды стала мамой, а моя удивительная мама — бабушкой. Сына я назвала Виктором, в знак победы в очередном сражении за ребенка. Когда я снова увидела моего мальчика, ему исполнилось шесть месяцев. Воспитатели дома малютки говорили, что он сильно отличался от других детей, изредка по его щекам безмолвно катились слезы, но он никогда не плакал и не улыбался, что, по их мнению, было совершенно неестественным для малыша. Взяв Витеньку на руки, я почувствовала абсолютное счастье, о котором мечтала всю жизнь. Малыш прижался ко мне и затаил дыхание. Мне нужно было одеть ребенка в теплую одежду, но он крепко схватил своими маленьким ручонками пряди моих волос и не хотел отпускать, будто боялся снова потерять. Дома Витенька громко кряхтел и сильно дрожал, если терял меня из виду. Позже врачи диагностировали у малыша неврологическое заболевание, но, зная, сколько страха натерпелся ребенок, я просто старалась с ним не расставаться.
Анютка и Маришка почти сразу стали называть меня мамой и никогда не засыпали без сказки. Они быстро освоились, научились помогать по дому и обожали печь пироги вместе с любимой бабулей. Мне пришлось много заниматься с девчонками, чтобы подготовить их к школе. Самым сложным для замкнутых веганских детей оказалось общение со сверстниками. Когда Витенька пошел в детский сад, я вернулась работать в школу, чтобы стать первой учительницей для младшей дочери и присматривать за старшей.
С момента получения документов об усыновлении детей мама начала борьбу с местной администрацией за получение жилья для многодетной семьи. Она не смирилась с отсутствием жилого фонда и обратилась к журналистам, которые подготовили трогательный и резонансный телевизионный ролик о необычной судьбе ее дочери. После выхода материла в эфир нашими делами заинтересовались правоохранители и помогли получить заветную квартиру. Когда мы переехали в новый дом, подальше от квартиры, где погибли родители моих ребятишек, я осознала, что получила от жизни все, о чем мечтала.
Иногда мне бывает сложно справляться со своей ролью, но мама всегда приходит на помощь, заряжая меня своим оптимизмом. Она не оставила свое дитя при рождении, была готова рискнуть своим здоровьем, чтобы подарить мне радость материнства, теперь без остатка растворилась в своих внуках, для того чтобы сделать меня полноценной женщиной. Теперь мама мечтает, чтобы я встретила достойного мужчину. Эти фантазии вызывают у меня только улыбку. В свое время у меня не получилось устроить личную жизнь, а теперь, с оравой детей, это практически невозможно, но моя неутомимая родительница не сдается и ждет моего суженого, не понимая, что давно сама сделала меня счастливым человеком…
Судьбой бывшего супруга я никогда не интересовалась, но иногда краем уха слышала о коррупционных скандалах в судебном мире с его участием. Надеюсь, он достиг своих целей в жизни и тоже счастлив в семье, о которой мечтал.
Однажды в газете мне попался некролог со словами соболезнования родным и близким в связи со смертью именитого врача-акушера. Я посмотрела на фото и в черной рамке узнала изрядно постаревшее лицо той самой женщины, которая без сожалений и угрызения совести изуродовала мою судьбу. В коротком тексте были написаны трогательные слова благодарности за профессиональный и беззаветный труд на благо людей. Лишь упоминание о длительной тяжелой болезни и мучительных последних годах ее жизни позволили мне сохранить самообладание и окончательно уверовать в справедливость…
Ариша ЗИМА