30 Ноября 2021
Возглавлял 18-ю стрелковую дивизию с момента её формирования кадровый командир Красной Армии полковник Петр Живалев, отличившийся в ходе советско-финской войны. К 20 сентября в её составе насчитывалось около 11 тысяч человек, она имела на вооружении карабинов – 6 345, самозарядных винтовок – 1 366, станковых и ручных пулеметов – 293, пистолетов-пулеметов Дегтярева – 160, орудий различного калибра – 40. Остальные бывшие ДНО были укомплектованы и вооружены еще лучше.
Есть один красноречивый факт, который позволяет судить, как о вооружении 9-й ДНО, переформированной в сентябре 1941 года в 139-ю стрелковую дивизию, так и об уровне дисциплины в ней. Вот что сообщал о соединении сотрудник особого отдела: «В первом батальоне 2-го полка 9-й ДНО за время марша от Малоярославца до Бородино ополченцы растеряли 4 800 патронов, 96 гранат, 2 ручных пулемета. В 1-м полку один пулемет забыли в лесу, 5 в разобранном виде оставили на дороге в повозке, взятой у колхозников».
Четыре дивизии народного ополчения, сформированные в столице в октябре 1941 года, вообще в Московской битве участия не принимали. Их формирование и боевое сколачивание завершилось к концу января 1942 года. Тогда же был издан приказ Генерального штаба РККА о включении соединений в состав Красной Армии как стрелковых дивизий – 129-й, 130-й, 155-й и 158-й.
Хочу еще раз подчеркнуть: в боях под Москвой особого недостатка в обычных видах вооружения наши войска не испытывали. Не хватало танков, штурмовиков, снарядов, особенно бронебойных, мин, боеприпасов для «Катюш». Морально-политическое состояние целого ряда частей, увы, оценивалось как низкое…
Расстреляны перед строем…
Бойцы и командиры Красной Армии уставали от непрерывных кровопролитных боёв и поражений. Тяжело война давалось и противнику. Даже несмотря на то, что гитлеровцы обладали психологическим преимуществом, характерным для наступающей стороны, у немцев впервые под Москвой массовым явлением становится отправка военнослужащих в штрафные подразделения.
В зимнюю кампанию 1941–1942 годов через германские военно-полевые суды на Восточном фронте прошли свыше 62 тысяч военнослужащих вермахта и СС. Штрафные подразделения у гитлеровцев появились значительно раньше, нежели в Красной Армии, и содержание в них отличались более строгими условиями. Если срок нахождения в штрафных батальонах и ротах РККА, созданных летом 1942 года, ограничивался 3 месяцами, и мог быть сокращен с восстановлением в звании, должности и возвращением наград отличившимся в боях, а также получившим средние и тяжелые ранения военнослужащим, то у немцев таких послаблений не предусматривалось.
В их варианты дисциплинарных подразделений – так называемые «пятисотые» батальоны, полевые штрафные подразделения (ФГА) солдаты и офицеры отправлялись без указания срока. В ФГА осужденным военнослужащим оружие не выдавалось. Находящиеся в штрафных подразделениях немцы чаще всего использовались «для самой тяжелой работы в предельно опасных условиях фронтовой зоны».
Дополнительные дисциплинарные меры требовались и для некоторых советских бойцов и командиров. В широко известных мемуарах Георгия Жукова «Воспоминания и размышления» в главе, посвященной Московской битве, о возникших трудностях говорится коротко: «С 20 октября в Москве и прилегающих к ней районах постановлением Государственного комитета обороны было введено осадное положение. Во всех войсках, защищавших столицу, установился строжайший порядок. Каждое серьезное нарушение дисциплины каралось решительными мерами».
Суровое время требовало суровых мер. В специальном приказе командующий Западным фронтом Георгий Жуков требовал: «Все, от рядового красноармейца до старших командиров, должны смело и непреклонно сражаться за Родину, за Москву! Проявление трусости и паники в этих условиях равносильно предательству. В связи с этим приказываю: 1. Трусов и паникеров, оставляющих поле боя, покидающих без приказа занимаемые позиции и бросающих оружие и снаряжение, расстреливать на месте. 2. Ответственность за выполнение этого приказа возложить на военные суды и прокуратуру… Ни шагу назад! Вперед за Родину!»
Еще ранее, 16 августа, Ставка издала приказ № 270, который предписывал: «Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров. Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава».
При выполнении этих приказов исключений не делали ни для кого, не беря во внимание прошлые заслуги. Расстреливали, в том числе офицеров самого высокого ранга. Среди казненных оказались командир и комиссар 133-й стрелковой дивизии Александр Герасимов и Григорий Шабалов. Им ставилась в вину самовольная сдача Рузы. Эти фамилии чаще всего упоминают, когда заходит речь о суровых мерах, которые использовал Георгий Жуков для укрепления стойкости в частях и соединениях фронта. Но парадокс состоит в том, что именно Герасимов и Шабалов виновными в оставлении Рузы не являлись. Герасимов вообще был командиром одного из полков 133-й СД. Дивизия находилась в районе Калинина, когда она получила приказ передислоцироваться на Московское направление в распоряжение командующего 5-й армией генерала Леонида Говорова.
Из 30 эшелонов соединения к новому месту назначения прибыли только 13 во главе с комиссаром Шабаловым. Основные части дивизии, как и её действующий командир генерал-майор Василий Швецов, из-за перерезанной немцами железной дороги остались у Калинина и продолжили там воевать. В районе Рузы оказались три батальона соединения и некоторое количество дивизионной артиллерии. Бригадный комиссар Шабалов принял командование на себя и то ли не доложил командующему армией о реальных силах, которыми он располагал, то ли по какой другой причине, но трём батальонам поставили боевую задачу как соединению. Командиром дивизии назначили Александра Герасимова, который фактически и не принимал новой должности, но был расстрелян вместе с комиссаром. Некоторые исследователи считают, что командование фронта, передав в трибунал Герасимова и Шабалова, скрыло собственные ошибки, приведшие к потере Рузы.
Но факт остается фактом: среди безвозвратных потерь в наших частях по-прежнему высокий процент составляли пропавшие без вести бойцы и командиры. В большинстве случаев это означало, что они оказались в плену. Были ли среди них те, кто добровольно, с оружием в руках сдавался врагу? Как ни прискорбно, но на этот вопрос приходится дать утвердительный ответ.
Экстраординарными методами порядок в войсках удалось укрепить.
В ближайшем фронтовом тылу, которым в эти дни стала столица, в середине октября царили хаос и паника. После того как из Москвы в Куйбышев, другие тыловые города началась эвакуация государственных учреждений, иностранных посольств, театров и музеев, в городе воцарился хаос, начались массовые грабежи магазинов, складов, квартир. По столице курсировали панические слухи, суть которых сводилась к тому, что Москву вот-вот сдадут гитлеровцам.
В некоторых источниках мне довелось прочесть, что 16 октября из московских репродукторов (радиоприёмники с началом войны у населения были изъяты) вдруг полилась хорошо известная советским гражданам песня «Марш авиаторов», исполненная на немецком языке. Тут уж всерьез можно было решить, что гитлеровцы в городе. В официальных документах я подтверждения провокации с «Маршем авиаторов» не нашел. Эта история вполне может оказаться выдумкой, но причин для введения 20 октября в Москве осадного положения хватало и без провокационной трансляции по радио.
Командир 57-й стрелковой бригады майор Иван Ефстифеев, обучавшийся в октябре в Москве в Академии Генерального штаба РККА, на допросе в немецком пленку 30 июня 1942 года так рассказывал о происходивших в городе событиях: «В создавшейся панике, считая, что скоро тут будут немцы и наказывать будет некому, рабочие часто нападали на комиссаров и милицию». Оставим эти слова на совести комбрига, судьба которого по сей день неизвестна. Но ситуация в столице несколько дней оставалось очень сложной. Она вошла в историю Великой Отечественной войны как «московская паника» или «московский позор».
Ситуацию спровоцировали, как сейчас принято считать, массовая эвакуация органов государственной и партийной власти, закрытие и минирование предприятий. Рабочих и служащих заводов в буквальном смысле вышвыривали на улицу, не потрудившись выдать им зарплату.
Прекратили работу магазины, метро, наземный общественный транспорт.
Надо признать, что беспорядки в Москве руководство страны и города прогнозировало, но не в тех масштабах и не с такими последствиями, как в реальности. Среди советских, партийных и военных органов управления осознание угрозы захвата столицы нацистами после 3–4 октября возрастала день ото дня и к середине месяца превратилась почти в паническую уверенность, что Москву удержать не удастся.
В ночь на 16 октября Лаврентий Берия, совмещавший должности заместителя председателя Совета народных комиссаров и наркома внутренних дел, собрал в клубе НКВД первых секретарей райкомов ВКП(б) столицы. Он сообщил: «Связь с фронтом прервана. Оставьте в районе по 500 человек актива для защиты Москвы. Стариков и детей сегодня ночью эвакуируйте из Москвы. Утром раздайте все продукты из магазинов населению, чтобы не достались врагу».
Но уже спустя сутки на совещании в Кремле вечером 16 октября Сталин, заслушав информацию о ситуации в городе, обратившись к секретарю МК и МГК ВКП(б) Александру Щербакову, распорядился: «Нужно немедленно наладить работу метро и трамвая. Открыть булочные, столовые, магазины, а также лечебные учреждения с тем составом врачей, которые остались в городе. Вам и Пронину (председатель Мосгорисполкома. – Авт.) надо сегодня выступить по радио, призвать к спокойствию».
17 октября из Куйбышева прилетел специальный самолет с деньгами для выдачи зарплаты на предприятиях города.
Очевидцы вспоминали, что некоторые взрослые жгли партийные билеты, дети прятали пионерские галстуки, а дамы готовили лучшие наряды для встречи немцев, даже в кошмарных снах не догадываясь о планах гитлеровцев по уничтожению города и его жителей. Но москвичей, готовых бросать к ногам оккупантов цветы, было мало. Поэтому порядок в столице восстановили быстро. Большое психологическое воздействие на москвичей оказало сообщение, что Иосиф Сталин остался работать в городе, хотя изначально планировалась его эвакуация. С этой целью был сформирован специальный поезд, а на чкаловском аэродроме, если эвакуация по железной дороге окажется невозможной, стояли четыре «Дугласа» и истребители прикрытия.
Сталин на неоднократные предложения эвакуировать его отвечал приблизительно так: «Никакой эвакуации, остаемся здесь до победы». Он своё слово сдержал. У населения появилась уверенность, что город сдавать не собираются.
Постановлением Государственного комитета обороны с 20 октября в Москве и прилегающих к городу районах вводилось осадное положение. В столице устанавливался комендантский час, а «провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка», разрешалось «расстреливались на месте». Государственный комитет обороны призвал «всех трудящихся столицы соблюдать порядок и спокойствие и оказывать Красной Армии, обороняющей Москву, всяческое содействие».
16 октября в столице начали разгружаться первые эшелоны дивизий, получивших условное собирательное название «сибирские». Значительная часть из них была сформирована по предвоенным штатам, имея в своём составе до 15 тысяч личного состава и по два артиллерийских полка. Москва укрепляла свою оборону…
То, что первая попытка гитлеровцев захватить столицу Советского Союза провалилась, стало ясно 29–30 октября. Активность немцев стала падать, им требовались отдых и перегруппировка сил.
«Тайфун» взял передышку, а в Москве состоялся парад
И в те дни, и гораздо позже октябрьскую неудачу гитлеровские генералы и симпатизирующие им историки охотно списывали на распутицу и прочие погодные сюрпризы, которые преподносит русская поздняя осень. Но климатические трудности испытывали обе противоборствующие стороны, поэтому причины провала операции «Тайфун» следует искать в другом.
Стойкость и боевое мастерство советских войск росли. Ставка, перебросив на оголившийся участок фронта стрелковые, кавалерийские и танковые соединения с других направлений и из восточных регионов страны, восстановила оборону на московском направлении, встретившись с ней, и растерял силу гитлеровский «Тайфун».
Наступившую передышку советское командование использовало для дальнейшего наращивания сил на центральном направлении. Георгий Жуков вспоминает, что «с 1 по 15 ноября Западный фронт получил в качестве пополнения 100 тысяч бойцов и офицеров, 300 танков, 2 тысячи орудий».
В этот период Красная Армия впервые в заметном количестве начала получать бронетехнику от западных союзников. Конечно, британские «Валентайны» и «Матильды» трудно отнести к лучшим машинам Второй мировой войны, но все-таки они несопоставимы по боевым качествам с легкими танками Т-40 и Т-60, получившими у бойцов название «БМ-2», что означало «братская могила на двоих».
Появление английской бронетехники на Восточном фронте стало неприятным сюрпризом для немцев, получивших зримое подтверждение крепнущего взаимодействия стран антигитлеровской коалиции.
Одновременно с укреплением действующих соединений Западного фронта Ставка приступила к формированию трех свежих армий в непосредственной близости от Москвы. Постепенный ввод резервов, как правило, является вынужденной мерой. Для достижения масштабных целей требуется массированное использование свежих соединений. С этой целью Ставка и приступила к формированию новых армий. Эшелоны с войсками для их формирования разгружались исключительно в ночное время. Комплексные меры маскировки и соблюдения секретности позволили скрыть от немцев создание новых объединений, которым предстоит сказать решающее слово в ходе предстоящего контрнаступления.
7 ноября на Красной площади прошел традиционный парад, посвященный 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, который стал историческим. Есть сведения о том, что Сталин решил его провести именно 16 октября, на пике беспорядков в Москве. Исследователи отмечают политическое значение парада, демонстрирующее готовность Советского Союза продолжать борьбу с захватчиками. Но не менее важна и его военная роль.
Вскоре после неудачного для немцев завершения первого этапа операции «Тайфун» по Красной площади маршируют свежие стрелковые соединения, проходят танки, в том числе КВ и Т-34. В торжественном шествии 7 ноября приняли участие 28 487 человек, 140 артиллерийских орудий, 160 танков и 232 автомобиля. Парад свидетельствовал не только о моральной готовности советского руководства продолжать борьбу, но и демонстрировал наличие у него необходимых для этого сил.
В большинстве описаний парада 7 ноября 1941 года присутствует стандартная формулировка, суть которой сводится к тому, что войска, задействованные в торжественном прохождении, с Красной площади отправлялись на передовую, под Москву. К счастью, такой необходимости не существовало. Войска после парада направлялись на различные участки фронта, в том числе на северо-запад, где 12 ноября начнется одна из первых по-настоящему успешных наступательных операций Красной Армии, результатом которой станет освобождение Тихвина и его окрестностей, что позволит значительно сократить расстояние «Дороги жизни», ведущей в осажденный Ленинград.
Следует особо подчеркнуть, что для парада ни один боец, ни одно орудие, ни один танк с фронта не снимались.
Кроме Москвы, парады 7 ноября прошли в Куйбышеве и Воронеже.
(Продолжение следует)
Константин КОРОТОВ,
генеральный директор
«Корпорации развития Камчатки»